Поскольку страх смерти находится в глубине бессознательного, легко притвориться, что его там нет вообще. Если вы спросите 100 студентов-медиков, боятся ли они смерти, 95, вероятно, скажут, что нет. На самом деле, стать врачом — это сублимация страха смерти, но об этом почти никто не знает.
Страх смерти движет нашими инстинктами, которые можно широко классифицировать как защиту нашей потребности в обществе, безопасности и сексе. Как мыслящие животные, мы берем наши инстинкты и «совершенствуем» их, чтобы мы могли еще больше убрать наш сознательный разум из страха смерти.
Не так давно в истории человечества жизнь в обществе была необходима для выживания. Общественный инстинкт управляется нашим страхом смерти — у многих низших животных это тоже есть (стадный инстинкт). Однако, вместо того, чтобы просто быть членами общества, мы хотим стать «существенными фигурами». Амбиции — это побочный продукт нашего общественного инстинкта. Мы становимся врачами, инженерами, программистами или просто стараемся подняться как можно выше по корпоративной лестнице. Нет ничего плохого в честолюбии, пока мы понимаем, что это преувеличенное проявление нашего общественного инстинкта, в конечном счете вызванного нашим страхом смерти.
Поскольку смерть неизбежна, время часто находится в центре нашего страха смерти, вызывая постоянное чувство срочности во всем, что мы делаем (выражение страха) или приводя к промедлению (защита от страха). Если бы кто-то на самом деле не боялся смерти, он был бы мертв. Почему бы не спрыгнуть с небоскреба и насладиться ощущением свободного падения, если действительно не важно, что вы умрете в конце этого?
Есть много людей, которые скажут вам, что не боятся смерти. На самом деле они отрицают свой страх.
В отрицании нет ничего плохого, оно защищает нас от неприятных истин, которые жизнь может принести к нашему порогу.
Кстати, да… Это сильно. Не задумывалась и не слышала: «На самом деле, стать врачом — это сублимация страха смерти, но об этом почти никто не знает.» 🙁
Тоже задумалась над этой фразой. И пришла к выводу, что так оно и есть.